Ангелочки приносят маленькие бело-розовые пирожные. Афродита рассеянно берет одно.

– И вот тогда разразилась война. Мятежников, совершивших первое убийство, охватила жажда убивать. Во главе с богом войны Аресом некоторые боги-преподаватели, полубоги и химеры хотели разбить ворота, ведущие на Елисейские Поля. Их остановили другие боги-преподаватели, полубоги и химеры. У ворот состоялось грандиозное сражение.

– Боги вели себя, как животные, – подхватывает Эдмонд Уэллс. – Существа, находившиеся на 7-й ступени развития, вели себя так, будто спустились на 3-ю.

– Если поскрести человека, то очень скоро из-под внешней оболочки проступит его звериная сущность. То же касается и богов, – признала Афродита. – В этом сражении не было победивших. Оба лагеря понесли большие потери, особенно среди химер.

С востока, оттуда, где находятся ворота, ведущие на Елисейские Поля, доносятся крики. Я с гневом смотрю на Эдмонда Уэллса.

– И за этим ты меня сюда притащил? Чтобы я погиб в битве с богами? А ведь я был так счастлив, живя со смертными!

Афродита встает. Она прикасается к рамке висящей на стене фотографии, на которой изображена пара влюбленных. Это диктатор Чаушеску и его жена Елена, которую он назначил министром науки. Фотография сделана за несколько секунд до того, как их расстреляли. Они держатся за руки. Это выглядит очень трогательно. Последняя ласка на пороге смерти.

Афродита отодвигает раму, за ней оказывается бронированная дверца с кодовым замком. Богиня набирает код. Дверца открывается, и Афродита достает дубовую шкатулку с медными ручками, украшенную чеканкой. Она открывает ее ключом.

Мне становится интересно, и я подхожу к ней.

– Вот твой мир, – говорит Афродита. – Я пока взяла его себе. Вот отсюда я тебя вытащила.

– Это Земля-18?

Эдмонд Уэллс кивает. Значит, Афродита сказала правду. Зевс уменьшил планету, чтобы подарить ее жителям Олимпии.

– Это настоящий мир, а не модель, – уточняет богиня.

Я как зачарованный смотрю на сферу, внутри которой находится Дельфина.

– У меня там остались друзья.

– Ты привязан к этим смертным, не так ли? – спрашивает она.

– Кажется, мы все теперь смертны, – уклончиво отвечаю я.

– Но мы нечто большее, чем они, пусть даже это касается только роста!

– Это ничего не меняет.

– Это все меняет. Мне достаточно вышвырнуть эту сферу в окно, и она разлетится на миллионы осколков. Это же просто муравейник в аквариуме.

Она хватает стеклянный шар, и прежде чем я успеваю что-то предпринять, бросается к окну и делает вид, что выбрасывает Землю-18.

– НЕ-Е-Е-ЕТ!

Я крепко хватаю ее за руку.

– Мне больно!

Я отпускаю ее. Она убирает драгоценную сферу в шкатулку.

– Это был единственный способ заставить тебя вернуться, – признает Эдмонд Уэллс. – Афродита придумала отправить летающую тарелку в мир смертных. Она знала, где Хронос держит аппарат, при помощи которого тебя можно превратить в атомы, а потом воссоздать заново.

– И что, Эдмонд, ты думал, что оказываешь мне услугу, вытаскивая меня из мира смертных, чтобы втянуть в войну между богами?

Уэллс хитро смотрит на меня.

– Возможно, это не так уж здорово для тебя, зато для нас – просто отлично. Я думаю, что война между мятежниками и лояльными продлится еще долго, а у нас есть дела поважнее, чем умирать или убивать. Если мы что-нибудь не предпримем, скоро вся Олимпия превратится в дымящиеся руины.

Я не могу оторвать глаз от шкатулки с Землей-18.

– И что ты предлагаешь?

– Воспользоваться тем, что ты прекрасно знаешь остров, который видел сверху, когда летал на Пегасе, и отправиться в путешествие, но не по воздуху, а по воде. По морю.

– А дальше?

– Мы доберемся до Второй горы, заберемся на ее вершину и увидим Великого Бога-Творца.

– Зачем? Ведь партия окончена.

– Как знать, как знать, – говорит Афродита.

– Рауль пешком идет по Елисейским Полям, – подхватывает Уэллс. – Учитывая расстояние, я думаю, что до вершины Второй горы он доберется не раньше, чем через три дня. Мы вполне можем успеть туда раньше него.

– Зачем нам обгонять его?

– Мы с Эдмондом думаем, что он недостоин оказанной ему чести, – отвечает Афродита.

– Более того, я считаю, что этот тип опасен. Он умен, умеет приспосабливаться, но он не понимает главного, – говорит Эдмонд Уэллс.

Афродита кивает.

– Во время последней партии он представлял нейтральную силу, N. Поэтому он и выиграл. Он позволил энергии А, энергии любви, которую представлял ты, и энергии разрушения D, которую представлял Ксавье, уничтожить друг друга. И вот тогда он и вышел на сцену.

– Нам не подходит Вселенная, которой будет управлять бог, воплощающий нейтральную силу, – заявляет Эдмонд Уэллс.

– Мы хотим, чтобы на Вторую гору поднялся ты, – говорит Афродита. – Ты отлично играл. Доказал, что ты лучший бог-ученик. Ты поддерживал науки, искусство, творчество, эмансипацию женщин, свободу людей. Ты бог энергии А, энергии любви.

– Нет, постойте. Я прекрасно знаю, что у меня полно недостатков. Я идеалист, или, говоря иначе, плохо приспособлен к реальности. Я проиграл не случайно. Мои смертные рожали слишком мало детей, они не могли в нужный момент достаточно разозлиться, чтобы дать отпор врагу. И я сорвался – убил другого бога-ученика из мести. Бог, воплощающий энергию А, не стал бы так поступать.

Афродита не дает сбить себя с толку.

– Твой гнев доказывает, что ты близко к сердцу принимал свои обязанности. Какой бог сможет остаться равнодушным к трагедиям, которые его смертным, да и самой любви, пришлось пережить на этой планете?

И она снова прижимается ко мне.

– Вместе мы могли бы добиться успеха. Я не осмеливаюсь ее оттолкнуть.

– Значит, ваш план – отправиться в морское путешествие, чтобы обогнать Рауля и первыми явиться к Великому Богу-Творцу. Правильно?

Эдмонд Уэллс решительно произносит:

– Мы больше не можем терять время. Хватит ломаться! Мы из кожи лезем, чтобы затащить тебя на вершину горы. Не заставляй еще тебя упрашивать!

– Мне было так хорошо на Земле-18… Эдмонд Уэллс запихивает дубовую шкатулку в рюкзак.

– Считай, что мы покидаем Олимпию, чтобы спасти этот предмет. Иногда неизведанный мир безопаснее того, к которому ты привык.

Он тянет меня за собой и говорит:

– Нам еще предстоит увидеть немало новых миров. Не бойся удивляться.

60. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: БАРУЙА

Баруйа – это примитивное папуасское племя Новой Гвинеи, жившее отрезанным от всего мира до 1951 года, когда его нашли австралийские исследователи. Французский антрополог Морис Годелье, автор книг «Загадка дара» (1996) и «Метаморфозы родственных отношений» (2004), изучал жизнь этого племени с 1967 по 1988 год.

Во время первых путешествий в Новую Гвинею он обнаружил племя земледельцев-охотников, которые использовали технологии каменного века. Исследуя жизнь этого сообщества, Годелье хотел понять генезис мифов и принцип формирования социальной структуры вокруг них.

У баруйя не существует таких понятий, как государство, классы, а также сложной иерархии. Однако у них действует патриархальная система, не имеющая ничего общего с тем, что было известно этнологам до сих пор.

Основной составляющей жизни баруйя является сперма. Люди произошли из «у», смеси спермы и солнечного света, которую принимают в себя женщины. Если рождается девочка, значит, смесь получилась неудачной.

Такие представления (баруйя не известно о существовании яйцеклетки) приводят к тому, что женщины считаются «бракованными людьми», которые тем не менее нужны для того, чтобы производить на свет людей «качественных». Отношение баруйя к женщинам превосходит любое западное женоненавистничество (поэтому результаты исследований Годелье нельзя назвать политкорректными и нужно воспринимать их вне привычной нам системы отсчета).

Когда мальчикам баруйа исполняется восемь лет, их отбирают у матерей и уводят далеко в горы. Там они живут в замкнутом мужском мире и проходят посвящения в магические и сексуальные обряды. Когда им исполняется шестнадцать, они могут спуститься с гор и создать семью.